Сдаваться на произвол судьбы — это так на него не похоже. Горделивый и своевольный, Лоран не привык принимать поражения без достойного боя. Сколько себя помнил, он всегда боролся до победного конца и не признавал чужое главенство над собой, каким бы оно ни было. Наученный годами в Круге, он ценил свою жизнь и свободу превыше всего и в обычной ситуации не отступился бы так легко и просто. Возможно, дело было в том, что и враг ему попался необычный. Будь перед ним гарлок, эмиссар да хоть сам Архидемон — он бы не дал маху, ведь знал, как бороться с такого рода напастью, но скверна Корифея была особенной, ни с чем не сравнимой отравой. Она рождала монструозных созданий, невообразимых даже его изощренному уму. Только сейчас он ощутил на себе всю величину опасности, которую нес с собой мнимый Старший и его верные приспешники.
Если Амеллу, опытному и хорошо обученному магу, не удается одолеть какую-то жалкую тень, то что до Инквизитора? Какова на самом деле ноша, что день изо дня покоится на его плечах? И ведь ему противостоит не рядовой красных храмовник, а их лидер — богоподобное существо из времен, когда власть Тевинтера охватывала собой все земли Тедаса. Наконец узрев корень зла, чародей бы с радостью предложил Вестнику Андрасте все, что у него было, лишь бы положить конец этой немыслимой в своей жестокости войне. Правда, теперь ему уже не представится возможности сделать это. Он, как и многие другие, прозрел слишком поздно, и эта его ошибка стала фатальной.
Пронзительный свист вражеского оружия в воздухе режет сжавшийся во всепоглощающем страхе разум, и вот клинок пронзает тело. Амелл отчетливо, как ничто иное доселе, слышит этот звук, не поддающийся описанию. Его не спутаешь ни с чем на свете. Металл решительно впивается в плоть, и жизнь покидает земную оболочку, но, кажется, вовсе не его, ведь за ударом не последовало боли и мучений — абсолютно ничего. (Постойте, металл? Должен же был быть лириум). Еще мгновение он лежит не шелохнувшись, вслушивается в происходящее вокруг. Смерть отменила свой суровой приговор и не пришла за ним? В полном недоумении мужчина широко распахивает глаза, жадно впиваясь в красочную реальность, и с ошеломлением замечает, что противник его повержен, а над ним склонилась позолоченная львиная морда. Душа тут же падает куда-то в пятки, и Амеллу хочется смеяться — протяжно и истерично. Пожалуй, он все же обманул судьбу, и благодарить за это стоит исключительно Резерфорда.
Лоран поднимается на ноги и послушно жмется поближе к Каллену, пытаясь осмыслить случившееся. Внутри него сейчас бушует дикий ураган невиданных эмоций всех мастей и рангов: недоумение, радость, торжество...любовь? Сердце его трепещет, готовое в любую секунду выскочить из груди, и виной тому бывший храмовник, спасший его от преждевременной гибели. Конечно, за него заступился бы любой из королевских рыцарей, ведь ни для кого не было секретом, как сильно и искренне Амелл был обожаем в кругу подчиненных, но с блондином все было куда сложнее. В его порыве защитить, оградить от опасности крылась причина другого рода, и ответить на этот благородный жест Лорану хотелось отнюдь не по-дружески.
— Я? — растерянно вертит чародей головой по сторонам, ища того, к кому еще мог бы быть обращен этот вопрос. Не найдя ни единого достойного соперника, он кривит губы в жалкой ухмылке, как нельзя лучше передающей его нынешнее душевное состояние. — Могло бы быть и хуже, если бы не вмешательство одного рыцаря в сияющих доспехах, — и даже сейчас, побывав на грани между жизнью и смертью, он находил в себе силы отпускать лестные комментарии. Вероятно, если он способен на это, то и дела обстоят не столь плачено?
Следующий вопрос заставляет Амелла серьезно задуматься. Погрузившись на несколько мгновений в пучину нешуточных размышлений, он анализирует и делает выводы, после чего вскидывает голову, пристально вглядываясь в золотой океан, разливающийся в очах напротив. В его же собственных сейчас блестит невеселая догадка, которую он собирается облачить в слова, которые точно не понравятся ни одному из них.
— Красный лириум... — неспешно начинает он, тщательно подбирая выражения, описывающие его представления об этом ядовитом во всех смыслах минерале. — Он живой и разумный — не такой, как обычный лириум, к которому мы привыкли. Его песнь... — непроизвольно вздрагивая от ощущений, темным пятном отпечатавшихся в его памяти, мужчина окидывает боязливым взором лежащих вокруг теней, испещренных алыми кристаллами. — Она звучит и сейчас, — едва заметно кивая в сторону поверженных прислужников Старшего, чародей призывает Каллена обратиться в слух. Его беспокойное, потустороннее пение пленяет, изгоняя из головы все прочие мысли, — не оставляет ничего, кроме:
«Мы здесь... Мы ждали... Мы спали... Мы разбиты... Мы ущербны... Мы скверны... Мы терпим... Мы ждём...»
Собрав волю в кулак, темноволосый быстро отвернулся от красного лириума и уткнулся лбом в успокаивающе холодный нагрудник генерала. Одновременно прекрасная и ужасная ода темному богу или чему-то иному, что таится за ним, настойчиво отравляла магическое естество Амелла, и через мгновение он содрогнулся в рвотном позыве. Ему отчаянно хотелось вывернуть на траву все свои внутренности, которые, казалось, насквозь пропитались этим липким ядом. Резерфорд удержал его от неминуемого иначе падения, и он спешно поднес руку к губам, ставших насыщенно-алыми от выступившей на них крови.
— Он жаждет высвобождение и роста — не прекратит, пока не получит желаемое, — заключил чародей. — Ему всегда будет мало, но он нас и не заботит, а лишь его носители. Пожалуй, у меня есть одна сумасбродная идея, — таинственно улыбнувшись, он чуть отстранился от Каллена, выискивая взглядом свой духовный клинок. — Alluvin valla kal! — крикнул чародей давно заученную наизусть фразу на тевене, и трава в метрах десяти от них зашевелилась. Из нее взмыло заветное оружие и тут же понеслось к хозяину, словно верный пес, не способный ослушаться приказа. — Покажем этим тварям настоящую магию, — ультимативно изрек голубоглазый и направился к зияющему пролому в возведенном им вале.
Подойдя вплотную к импровизированным баррикадам и толпящимся подле них солдатам, Лоран замер и кинул через плечо. Он знал, что Каллен рядом, что внимательно слушает каждое его слово и что обязательно поддержит, когда того потребует ситуация. Не привыкший верить и доверять кому-либо в последние годы, он почему-то не сомневался, что может целиком и полностью положиться на Резерфорда.
— Не дайте им обойти меня, — убийственно спокойным голосом напутствовал он и в следующее мгновение ступил в Тень, обратившись, подобно поверженным лазутчикам, одним лишь полуразмытым силуэтом на фоне окружающей реальности.
Всплыв по другую сторону заграждений, он сразу оказался в гуще событий. До этого снующие туда-сюда красные храмовники замерли, хищно присматриваясь к взявшемуся из неоткуда чародею. Кажется, они размышляли, какую угрозу он несет в себе и как скоро они сумеют с ним расправиться. Такого удовольствия слугам Корифея Амелл, разумеется, доставлять не собирался. Выставив меч прямо перед собой, он силой мысли активировал его, и лезвие налилось чистой и сияющей энергией. На сей раз не будет грома и молний, не будет пламенного дождя и ярости земных недр. Лоран уготовил для своих врагов нечто до банальности простое, но от того не менее губительное.
— Не подведи, Надежда, — вознеся краткую молитву, мужчина настежь распахнула незримые для большинства собравшихся врата потустороннего мира, и поток сырой, бесформенной и первозданной магии устремился широкой дугой на его противников. Отбиваться им не было смысла, ведь в себе эти чары не несли никакой угрозы. Амелл вознамерился насытить их до точки невозврата, и красные храмовники без промедлений клюнули на его удочку. Вбирая в себя все новую и новую силу, они становились могущественнее и смертоноснее, чем когда-либо прежде. Они наивно ликовали, предвкушая грядущую победу. Еще бы! Ведь недальновидные оппоненты сами всучили её им в руки. Так ли оно было?
Надменно улыбнувшись, чародей выкрутил поток на полную, и результат не заставил себя ждать: лириум, которым были облеплены то тут, то там бывшие храмовники, начал стремительно расти. Нет, не просто расти, а поглощать их тела. Алчно пожирать кусок за куском, не оставляя и следа от их пораженной скверной плоти. В последнее мгновение ставшие на порядок уродливее твари взвыли от адской боли, сковавшей их по рукам и ногам, но уже было слишком поздно для метаний во имя спасения собственной жалкой жизни. Алый минерал буквально пустил корни в землю, приковав их к месту. Они рвались на волю, истошно вопили и раболепно взывали к своему лжебогу, но призывам их не суждено было сбыться. Корифей так же безучастен, как и Создатель. Ему нет дела до страдания своих творений. Они — лишь оружие, которому он с легкостью найдет замену.
Вскоре над полем недавней битвы воцарилась гробовая тишина, прерываемая лишь потрескиванием окончательно окаменевших статуй из красного лириума. Тихо, но вкрадчиво нашептывали они задумчивую мелодию о чем-то безвозвратно утерянном и непередаваемо пленительном.
«Мы здесь... Мы ждали... Мы спали... Мы разбиты... Мы ущербны... Мы скверны... Мы терпим... Мы ждём... Мы нашли сны... Мы проснёмся.»